Ондин Мийо, Франк Бенаму
В свои 49 лет, выглядя лишь на 30, Марион Котийяр не играет на ауре международной звезды, которая у нее с тех пор, как она получила «Оскар» за лучшую женскую роль в 2008 году за фильм Оливье Даана «Жизнь в розовом цвете». В ее американской карьере звучат имена таких известных режиссеров, как Стивен Содерберг, Тим Бертон, Ридли Скотт, Вуди Аллен, Джеймс Грей, Кристофер Нолан. В то же время, став обладательницей двух премий «Сезар», она прошла сложный путь вместе с такими выдающимися именами авторского кино, как Жак Одиар, братья Дарденн, Ксавье Долан, Леос Каракс, Арно Деплешен…
Женщина, похожая на сильфида, ловкая, изящная и грациозная, почти фея Динь-Динь, если бы не ее насыщенный каштановый цвет волос, который подчеркивает голубизну ее глаз. Марион Котийяр не избегает интимных вопросов, но охотнее говорит о прошлом, о детских травмах — лейтмотиве фильма Люсиль Хаджихалилович «Ледяная башня», премьера которого состоялась 17 сентября. В этой волшебной истории, граничащей с фантастикой, она играет Кристину, великую актрису 70-х, тираническую диву, которая в фильме в фильме играет Снежную королеву.
В ту же среду, 17 сентября, Марион Котийяр дебютировала в главной роли в одном из самых известных американских сериалов современности, «Утреннее шоу», первую серию четвёртого сезона которого транслирует Apple TV+. В роли смертоносной женщины-вамп с каштановым каре и ультрамодными нарядами она играет Селин Дюмон, богатую бизнесвумен, ставшую председателем совета директоров телеканала UBN и ответственную за стратегические решения.
В этих двух ролях — одновременно сильных и ранимых — актриса с удовольствием раскрывает пока ещё малоизученные грани своего таланта, о чем рассказывает в интервью французскому журналу MADAME Figaro.
Мадам Фигаро. — В «Ледяной башне» вы играете тревожную, тираническую женщину. Нравились ли вы себе в этом образе?
Марион Котийяр. — О, мое суждение о моей работе слишком личное. Но я была рада обратиться к чертам личности, которые у меня не было возможности играть. Конечно, я уже играла много очень травмированных персонажей…Но новым было насилие и манипуляция. Тиран — это никогда не просто этот образ тирана. Если копнуть глубже, он где-то пускает корни. У тирании есть истоки. Мне также очень понравилось, что фильм ставит под сомнение тему очарования: что резонирует в нас, когда мы очарованы? Жанна, молодая девушка, которую играет Клара Пачини, испытывает влечение к Кристине, этому образу недоступной кинозвезды. Кристина находит в Жанне человека, которым она была в молодости. Что в нашей увлечённости другими людьми делает нас ближе к себе, а что, наоборот, может отдалить нас от них? Фильм рассказывает историю освобождения от пут, и это мне понравилось.
Многие актёры говорят о сложности исполнения насилия. Было ли это сложно для вас?
Да, найти его в себе — это необычно. Особенно учитывая, что я чувствую, что в своей жизни я достаточно много переживала свои травмы, чтобы не испытывать потребности причинять боль другим. Человек, который причиняет боль, — это тот, кто не преодолел свои страхи, гнев, разочарование. Когда травмы формируют в вас личность, запертую в гневе, мы можем стремиться причинять боль другим, потому что думаем, что, переложив боль на кого-то другого, освободимся от неё. Очевидно, это иллюзия. И это дестабилизирует игру, потому что я убеждён в обратном: единственный способ освободиться от боли — это встретиться с ней лицом к лицу наедине с собой.
Вы достигли этого освобождения?
Я в пути. Я прошла курс ДПДГ (десенсибилизации и переработки движениями глаз — терапия, направленная на исцеление психологических травм, прим. редактора), но это уже более серьёзная работа. Я также начала работать, пока не углубленно, над клеточной памятью — той, как травмы передаются из поколения в поколение. Этим я займусь в ближайшем будущем.
Ваша мать, которую бил отец, подтолкнула вас встать на этот путь?
Да, моя мать многое исследует. И это правда, я всегда хотела составить генеалогическое древо, но так и не дошла до этого. У меня есть блокноты, в которых я записываю списки дел, и уже много лет в следующем блокноте я пишу: «Составить генеалогическое древо». Я до сих пор этого не сделала, может быть, ещё не готова, и когда это станет действительно жизненно необходимо, это придёт само собой…
Стать актрисой — это тоже способ попытаться понять насилие в мире?
Да, мне нужно было исследовать людей в их отношениях с другими. Потому что мы — социальные существа, и то, как мы ведём себя, с собой и с другими, вызывало у меня много непонимания в детстве. Думаю, я нашла ответы, став актрисой и экспериментируя с личностями, отличными от моей собственной. С самого начала это было тем местом, где я нашла своё место, когда не могла найти его в повседневной жизни. В первый раз, когда я играла, в летнем лагере, мы давали спектакль, где я была консьержкой. Я была в восторге. И я видела, как это влияет на других, какое признание это вызывает… Хотя я была ребёнком, который был скорее в стороне, которого не считали кем-то крутым, интересным или даже приятным. Там установилась связь с другими, это был настоящий поворотный момент.
Удовлетворила ли ваша работа эту потребность в признании?
Нет, и весьма любопытно отметить, что всё полученное мной признание не удовлетворило моей потребности. Я поняла, что, в конечном счёте, форма признания, которая излечивает эту патологию — потому что это патология — это то признание, которое мы сами себе даем. Я поняла, что пока я сама себе его не дам, оно это чувство утихнет.
Родители, актёры и режиссёры поддерживали вас в вашем призвании?
Не особенно, просто хотели, чтобы я была счастлива. Но дома, в семье, меня любили, поддерживали и обо мне заботились. Чувство, что меня не видят, было в школе, в общении с другими людьми. Родители всегда доверяли мне и моим братьям, и это очень меня воспитывало. Даже если позже столкновение с внешним миром, настолько отличавшимся от моей семьи, дестабилизировало меня. У меня были родители, о которых мечтали все. У нас была прекрасная свобода.
Как мать (14-летнего мальчика и 8-летней девочки, прим. редактора), вы передаёте эту свободу своим детям?
Да, но немного, более сдержанно. Потому что в доме моих родителей, например, мы могли рисовать на всех стенах квартиры. У нас были друзья из дома — мы жили в многоквартирном доме, в восемнадцатиэтажной башне, — которые приходили и рисовали на стенах нашей квартиры. Мне это очень нравилось, и, конечно же, я хотела дать это своим детям. Поэтому у нас они могут рисовать на стенах своей комнаты и внутри шкафов в остальной части дома…
Ещё одна новость — ваше появление в четвёртом сезоне «Утреннего шоу». Вам понравилось сниматься в американском сериале?
Да, потому что мне нравится новый опыт, погружение в неизведанное. Я привыкла много готовиться к своим персонажам, зная, с чего они начинают и куда направляются. Но здесь нам пришлось начинать снимать, прочитав всего четыре серии из десяти, совершенно не зная, что произойдёт в остальных шести… Иногда, когда я приходила на съёмочную площадку утром, реплики менялись… Очень быстро, на языке, который мне не родной. Это было испытанием для моей способности адаптироваться. До того самого момента, когда я споткнулась…
Что вы имеете в виду под «споткнулась»?
Там есть фраза, которую я, кажется, никогда не смогу произнести. В эпизоде в окружении 300 статистов… это было просто… унизительно. Никогда в жизни такого не испытывала. Я несколько раз падала с велосипеда. Мне приходилось подниматься. Не знаю, смогу ли я смотреть сериал, мне так страшно.
Вы боитесь увидеть себя на экране?
Да. Думаю, это одна из самых сложных вещей в этом бизнесе. Есть актёры, которые никогда не смотрят свои работы. Я задавалась вопросом, не стану ли я в итоге делать то же самое, потому что, честно говоря, я их понимаю. До сих пор я всегда хотела смотреть свои фильмы из уважения к режиссёрам, с которыми работаю, но я никогда не буду осуждать тех, кто этого не делает. Я знаю, как больно обнаружить то, над чем ты больше не властен. И в чем ты снялась год назад.
Вас тяготит течение времени?
Разумеется. И потом, в реальной жизни не существует возможности увидеть себя так близко. Наблюдать за тем, как ты стареешь, наблюдать за этой эволюцией кожи, да? Ведь в этом-то и суть. Я бы хотела быть одной из тех актрис, у которых с этим нет проблем, но, к сожалению, я другая.
21 октября выходит «Карма», шестой фильм Гийома Кане с вами в главной роли…
Уже шестой?! Я бы не поверила. Но да, нам очень нравится работать вместе. Он исключительный и великолепный режиссёр, работающий с актёрами. Наверное, потому, что он сам актёр и знает этот опыт изнутри. Он предложил мне роль в фильме, который, я думаю, будет потрясающим, и он воплотил в жизнь одну из моих самых заветных мечт: поработать с Дени Меноше, лучшим из лучших актёров.
Как насчет тесной связи вне съёмочной площадки, она подпитывает творчество или лучше во времея съёмок от нее абстрагироваться?
Не знаю, мы не задаёмся этим вопросом. Я знаю, что он любит мою работу. И мне нравится, когда он мой режиссёр, я безгранично восхищаюсь им как режиссёром. Так что этого достаточно, чтобы всё получилось.
Источник: Madame Figaro
Перевод с французского
Photos by Damon Baker
Возможно, вам также будет интересно:
Внутри плана Бена Аффлека по переделке Голливуда: интервью для GQ
Педро Альмодовар: «Я рисую мир не таким, какой он есть, а таким, каким я его вижу»
Coffee Time journal
Твой журнал на каждый день!
